— А не лежит ли где-нибудь в кабинете судьи копия твоего завещания?— небрежно осведомился Форрест.

— Нет.

— Точно?

— На сто процентов. При составлении нового завещания старое просто уничтожается. Вряд ли завещателю захотелось бы, чтобы наследники вступили в бессмысленный спор о том, какому документу верить. Некоторые старики уточняют свою последнюю волю чуть ли не ежегодно, и мы, их юристы, обязательно сжигаем старый текст. Судья свято придерживался этого правила: как-никак он тридцать лет вел дела, связанные со спорами о наследстве.

Явное нежелание Гарри Рекса делиться с братьями информацией об их усопшем отце лишало дальнейший разговор всякого смысла. Рэй решил выждать момент, когда он сможет остаться с другом семьи наедине.

— Мэйгарджел уже наверняка посматривает на часы,— заметил он, поворачивая голову к Форресту.

— Тогда в путь.

Вслед за Мэйгарджелом его ассистент вкатил в ротонду задрапированные темно-красным бархатом носилки, на которых стоял фоб. За ним шествовали братья и торжественно вышагивал эскорт — двенадцать бойскаутов в форме цвета хаки.

Поскольку судья Ройбен В. Этли с оружием в руках защищал интересы страны в годы Второй мировой войны, дубовый гроб был покрыт звездно-полосатым флагом. Отдавая честь капитану армии США, вытянулся по стойке «смирно» взвод резервистов. В центре ротонды, возле деревянных этажерок с букетами цветов, стоял Гарри Рекс в строгом черном костюме.

Церемонию прощания счел своим долгом почтить каждый юрист округа. Присутствовали также представители местных властей, мэр города, начальник управления полиции, судейские чиновники, депутаты. С балюстрады второго и третьего этажей за процедурой наблюдали жители Клэнтона.

В соответствии с традицией Рэй заставил себя надеть темно-синюю пару, купленную тремя часами ранее у Поупа, единственного на весь город торговца готовой мужской одеждой. Костюм ценой в триста тридцать долларов являлся самым дорогим в магазинчике. Поуп настойчиво предлагал скидку, однако Рэй отказался. Форрест выбрал костюм серого цвета. Стоил он на пятьдесят долларов дешевле и был оплачен Рэем. Галстука Форрест не носил уже лет двадцать и поклялся, что не сделает исключения даже для похорон. Переубедить его оказалось под силу лишь Гарри Рексу.

Братья стояли у изголовья, Гарри Рекс занял место ближе к изножью. Между ними высился установленный Билли Буном, бессменным уборщиком здания, пюпитр с портретом усопшего. Написан портрет был лет пятнадцать назад, причем все в городе знали, что работа местного художника не произвела на судью особого впечатления. Полотно висело в комнате отдыха председателя суда, двойные двери надежно скрывали его от посторонних глаз. После того как Ройбен В. Этли оказался не у дел, отцы города поместили портрет в зале заседаний, прямо над кафедрой.

Расписание процедуры по минутам было отпечатано на листках плотной желтоватой бумаги, которые дежуривший у дверей служитель вручал каждому входящему. Рэй не отрывал глаз от набранных готическим шрифтом строчек: ощущая себя в центре внимания, он избегал встречаться взглядами с присутствовавшими. Прочитанная его преподобием молитва была краткой — оба брата настояли на том, чтобы не затягивать прощание с усопшим. Похороны были назначены на завтра.

Затем вперед выступили бойскауты, и сестра во Христе Оледа Шумперт из церкви Святого Духа низким контральто начала выводить первые строфы скорбного псалма «Сольемся воедино за рекой». Никакой поддержки ее мощному голосу не требовалось. Грустная песнь вызывала слезы. Даже Форрест смахивал временами с ресниц непрошеную влагу, щеки его подрагивали.

Стоя у гроба и вслушиваясь в печальные звуки, что эхом отдавались от свода ротонды, Рэй впервые ощутил всю тяжесть потери. Сколько замечательных дел могли бы осуществить они втроем, как многого сыновья легкомысленно не успели! Но жизнь есть жизнь. Отец шел по ней своим путем, дети — своим, и каждый был доволен.

Не стоит копаться в прошлом, особенно теперь, когда судьи уже нет, твердил себе Рэй. Действительно, можно было бы сделать куда больше, однако правда заключалась в том, что отец долгие годы отказывался простить старшему сыну его решение покинуть родной город. К сожалению, оставив свой пост, .судья Ройбен В. Этли превратился в мрачного затворника.

Минутная слабость прошла, и Рэй с достоинством выпрямил спину. Нет смысла упрекать себя за выбор, который пришелся не по вкусу отцу.

Слово взял Гарри Рекс:

— Сегодня мы собрались здесь, чтобы проводить в последний путь старого друга. Мы хорошо знали: день этот неизбежен, и все-таки каждый в душе молился — пусть он никогда не наступит.

Гарри Рекс почтительно напомнил аудитории основные вехи славной карьеры судьи. Тридцать лет назад этот великий человек попросту спас его, зеленого выпускника юридического факультета, который умудрился провалить свое первое дело — банальный бракоразводный процесс.

Юристы округа назубок знали эту незамысловатую историю, однако в соответствующие моменты лица их озаряли искренние улыбки. Рэй окинул компактно стоявшую группу пристальным взглядом. Откуда в крошечном городке столько законоведов? Вряд ли он вспомнил бы имена даже половины из них. Большинство тех, с кем приходилось ему общаться студентом, уже на том свете. Многих молодых коллег он вообще видел впервые.

Зато его самого знали все. Еще бы — старший сын судьи Этли!

Постепенно Рэй начал осознавать, что его поспешный отъезд из Клэнтона окажется весьма недолгим. Очень скоро ему предстояло вернуться, чтобы вместе с Гарри Рексом составить опись имущества и выполнить иные официальные обязанности душеприказчика. Несложная рутина отнимет всего пять — семь дней. Но сколько недель или даже месяцев уйдет на разгадку тайны появления денег?

Может, объяснить ее сумеют коллеги отца? Ведь богатство явно выросло на их профессиональной ниве. Вся жизнь судьи протекала исключительно в рамках закона.

Разглядывая не бедных в общем-то представителей почтенного сословия, Рэй силился, но и вообразить не мог тот источник, что принес бы скромному государственному служащему состояние в два миллиона. В подобном Клэнтону городке юрист трудится не покладая рук лишь для того, чтобы не отстать ненароком от соседа. Настоящими, большими деньгами здесь не пахнет. В фирме Салливэна всего восемь или девять профессионалов, занятых обслуживанием банков и страховых компаний. Денег они зарабатывают ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы не ударить в грязь лицом за карточным столом в местном отделении клуба «Ротари».

Сколь-нибудь значительной суммой наличных не обладает в округе ни один юрист. Взять хотя бы Ирвина Чемберлена, выделяющегося из толпы коллег высоким ростом, лысиной и толстыми стеклами очков: владелец многих тысяч акров, он не в силах продать ни клочка земли — потому что нет достойного покупателя. К тому же, как поговаривали, Ирвин частенько наведывается в новое казино, недавно открытое в Тунике.

Вполуха слушая размеренную речь Гарри Рекса, Рэй продолжал размышлять. Нет, секрет наверняка кому-то известен. Такую сумму денег не находят на дороге. Но кому? Кому из почтенных членов юридической коллегии?

Голос докладчика становился все тише: пора было заканчивать. Поблагодарив присутствовавших, Гарри Рекс объявил, что прощание с судьей Этли продлится до десяти часов вечера, и взмахом руки предложил аудитории начать двигаться. К гробу потек людской ручеек.

В течение примерно часа Рэй отвечал на рукопожатия, улыбался, произносил ничего не значившие слова, выслушивал трогательные истории. Он делал вид, будто помнит все имена, с чувством обнимал древних старушек. Участники процессии замирали на несколько мгновений перед портретом судьи и чинно следовали к выходу.

В какой-то момент Форрест не выдержал. Едва слышно пробормотав на ухо Гарри Рексу, что вот-вот упадет, он смешался с толпой.

Минут десять спустя Гарри Рекс шепнул Рэю:

— Люди стоят вокруг здания в три ряда. Боюсь, ты проведешь здесь всю ночь.